Образ сада встречается в мифах, легендах, философских трактатах, в поэзии, и, конечно, в прикладном и изобразительном искусстве.
В своем первом и главном значении образ сада воплощает образ созданного богом рая, ограниченного и отделенного от окружающего, недружелюбного человеку пространства. «Рай (от греческого парадиз - сад, парк, отовсюду огороженное место) - в христианских представлениях место вечного блаженства, обещанное праведникам в будущей жизни» [4, Т.2. С. 363]. Разработка образов рая в христианской, литературной, иконографической и фольклорной традиции идет по трем линиям: рай как сад, рай как город, рай как небеса. «Образ сада в мифологии эквивалентен образу города и это выражается уже в языке (славянское «град» означало и «город» и «сад, огород»). Они эквивалентны как образы пространства, отовсюду огражденного и поэтому укрытого, упорядоченного и украшенного, обжитого и дружественного человеку». [4, Т.2. С. 364].
Поэтика русского фольклора также отражает древнейшие мифологические представления славян о мире. Мир представал перед древним человеком как единое органичное целое. Человек воспринимал себя частью природы; вся жизнь человека зависела от природы. На основании такой соотнесенности в фольклоре складывается целая система символического изображения человеческих переживаний, чувств. При этом сад предстает одним из символов счастья-несчастья, которые находятся в контрастном соотношении. К примеру, символами радости, счастья, добра являлись цветущий сад, зеленеющие деревья, распускающиеся цветы. Символами горя, несчастья, тоски, зла стали сохнущий сад, деревья, клонящиеся к земле, теряющие листья. Так и в фольклорной традиции сад занимал свое место в мировосприятии людей.
«Обратная связь» с эпохой в садах и парках необычайно велика, Сад - это попытка создания идеального мира взаимоотношений человека с природой. Поэтому сад надставляется как в христианском мире, так и в мусульманском раем на земле, Эдемом.
Функция райского сада как архетипического топоса заключается в том, чтобы объяснять переход человека из эпохи первоначальной безгрешности и счастливой безответственности в состояние ответственности и свободного принятия собственной судьбы, которое часто сопровождается грехом. В литературу этот мифологический извечный образ сада возвращается с такой последовательностью, что может восприниматься как универсальное понятие.
Так в шумерском эпосе «Гильгамеш» можно прочитать о магическом саде, где на кустах произрастают драгоценные камни, сердоликовые плоды и листья из лазоревого камня. В греческой мифологии известен сад Гесперид (сад "дочерей Вечера"), плодоносящий золотыми яблоками. О саде, как частичке родного дома, воспоминании детства пишет и Лермонтов:
...И вижу я себя ребенком; и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
(Как часто, пестрою толпою окружен... 1840) [2, Т. 2. С. 43]
Сад как место встречи и воспоминаний встречается и у Фета: «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали...» [5, Т. 1. С. 313]. Настроение исчезнувшего идиллического мира, память о нём воспроизводится у Бунина в «Антоновских яблоках». В «Воскресении» Толстого символом рая выступает виноградник. В конце романа Нехлюдов цитирует библейскую притчу о виноградарях, которая вскрывает ему смысл жизни. У Чехова же мы находим вишнёвый сад. У Бальмонта сад, в который он возвращается лишь в воспоминаниях - сад детства, сказочный сад.
Мотив сада в творчестве Чехова не случаен. Тема имения, усадьбы занимала писателя всегда. З. Хайнади говорит о том, что в пьесе Чехова вишнёвый сад является локусом памяти прообраза Эдема. «В мифопоэтическом толковании вишнёвый сад - сад Рая, органическая форма совместного сосуществования Бога и человека, равновесие природы и культуры. Однако на социокультурном фоне там присутствует вся Россия со своей барской культурой, вымирающими дворянскими гнёздами, с превратившимся в миф потерянным раем» [6, С. 8]. Девятнадцатый век подходил к концу. Разорялись дворянские имения, не выдержав новых экономических реалий и тех мучительных социальных перемен, которые должна была вынести страна, ставшая в 1861 г. на путь, ведущий к индустриальному обществу. В комментариях к "Вишневому саду" Э. Полоцкая отмечает, что к концу века процесс разорения усадеб приобрел такие масштабы и шел с такой быстротой, что русская печать 1880 - 1890 гг. буквально пестрела объявлениями о продаже заложенных и перезаложенных имений, об аукционах, назначенных за неуплату долгов и т. д.
Но в красоте сада формулируется еще и желание гармонии и полноты бытия, потеря чего равноценна ужасу изгнания из Эдема. Однако вишнёвый сад вырубается, и в этом герои пьесы видят исчезновение последних следов земного рая. Остаётся только надежда на то, что потерянный рай ещё может быть возвращён, воссоздан как душевное состояние: «Мы посадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его...» [2, Т. 9. С. 650].
В произведениях же Бальмонта мотив разорения усадеб оказывается не значим. Сад для поэта - утраченный рай детства (мотив, особенно остро звучащий в стихах эмигрантского периода). В его творчестве мотив сада тесно переплетен с мотив возвращения. В последней строке сонета «Сад» он выделяет мысль связности детской души, счастья и природы, которую представляет именно сад его детства:
Но счастлив тот, кто в детстве видел сад [1, Т. 2. С. 65]
Именно из наблюдений сада у ребенка сложилось представление о мире как о гармонии, и наоборот, сад для ребенка «есть целый мир, есть звездная громада». Сад в понимании Бальмонта - это уют, обжитое пространство, что особенно остро ощущается в детстве.
Таким образом, у Чехова и Бальмонта природа, история, личные воспоминания оказываются созвучными, пересекающимися понятиями. Потому и судьба садов становится символическим переосмыслением исторических судеб России. Сад для писателей являлся отражением мира. Наверно, именно поэтому, по словам Д.С.Лихачева, сад можно и должно «читать» [3, С. 89].